Она лежала передо мной - такая хрупкая, и в то же время такая сильная. Я любил ее - я это знал. Но она не знала. Горячо щемило сердце от ее трогательной беззащитности. Моя Усако. Чего бы я не сделал, что бы ты была счастлива. Я жил с этим камнем в душе три года - с той секунды, когда увидел тебя. Уже тогда я понял - я принадлежу тебе. Не сложилось. Возможно, я был не прав, возможно ты. Я знаю, ты обычный человек, и совершаешь ошибки, даже бываешь не права. Но для меня ты богиня, и ошибки твои так же божественны. И, конечно, я считаю, что не прав я. А сегодня я вдруг понял, что не могу так больше. Не могу, не выдержу. Я должен сказать тебе, просто сказать, не спросить ответа, а просто произнести три слова - я тебя люблю. Как просто - но как сложно. Ведь ты не любишь таких, как я. Просто решишь, что я смеюсь над тобой. И я никак не мог придумать как это сказать. Сейчас ты спишь, а я стою и любуюсь тобой. И не могу заставить себя даже коснуться тебя, нарушить твой покой, запятнать твою чистоту своим прикосновением. Сказать - если я хочу это сделать - надо сегодня. Когда ты ночуешь у Рей. А то начнется волокита с родителями, а я не хочу тебе проблем. Господи, как?! Как сказать этому наивному зайчонку, что в мире у меня нет никого дороже нее, что я готов за нее на все, что я… люблю ее. Я хочу, что бы она поняла и поверила мне. И вот, смотрю на спящую девушку, мучаюсь, и не могу решиться. Знаю, что потом буду жалеть, что будет плохо - но не могу. Любимая… Она что-то пробормотала во сне - я нагнулся, желая разобрать слова.
- Мамору…
шепчут нежные детские пухлые губки. Что-то горячо и крепко сжало сердце. Она звала меня? Меня?.. Я наклонился над ней - так низко, что почувствовал ее дыхание на своем лице. Усако…
- Усако, - зову ее я. Она заворочалась
- Мамору…
И я не выдержал. Может быть потому, что слишком долго этого ждал. Я целовал ее легонько, еле ощутимо, в лоб, виски, щечки, подбородок, волосы, опускаясь на шею и руки. Только губ не касался - хотя очень хотелось. Я шептал ей что-то, чего в последствии не мог вспомнить. А она помнила, но не говорила. И до сих пор не хочет говорить. Я целовал ее и не мог остановиться. Любил ее до слез, хотел обнять, и не выпускать больше ни на миг, и вечно говорить ей о своей любви… И не мог. Потом случилось неизбежное: она проснулась. Открыла свои глубокие чистые глаза, в которых я мгновенно утонул. Этот взгляд… Она без цепей приковала меня к себе, украла мою свободу, а я был счастлив этим, счастлив, что принадлежу ей, и горд, что она позволяет мне быть рядом.
Она недоуменно посмотрела на меня.
- Мамору… Ты здесь откуда?
- Ты позвала меня во сне, я пришел.
- Спасибо.
Я взял ее за руку и поцеловал. Она с удивлением смотрела, как я касаюсь губами каждого пальчика ее ладошки.
- Мамору… - ее нежный голосок, произносящий мое имя, выбил у меня последнюю подпорку.
- Я люблю тебя, зайчонок, - прошептал я, глядя на нее снизу вверх, так как мы лежали на циновке. Ее личико словно осветилось изнутри мягким чарующим светом. Она улыбнулась.
- Правда? - я кивнул. Она нагнулась и поцеловала меня в ответ. В губы.
Потом мы лежали рядом, и я слышал как бьется ее сердечко под моей щекой, и как она гладит меня, и как зовет милым.
- Я люблю тебя, Усако, - ответил я.
Мы были счастливы. Это было странное, тянущее тепло в груди. Сладко ныло сердце. Мы снова и снова целовались, а я ловил себя на мысли, что никак не могу привыкнуть, что все это не сон, и что она не растает в моих руках, когда я открою глаза.
- Напугался, бедный мой, - воркует надо мной Усако. Пусть. Я никогда не мог даже подумать, что это настолько хорошо. Мне всегда казалось, что это навязчиво, когда кто-то кого-то вот так… Ну и все равно. Лишь бы она была со мной, моя Усако.
- Я люблю тебя, - повторил я, - мне без тебя было так плохо…
Я чувствовал, что говорю глупости, но что мог я с собой поделать? Я всего лишь человек, а Усако… Моя маленькая милая Усако, как же я тебя люблю! Она меня пригрела и мы уснули в объятиях друг друга. Впервые в жизни я был просто, по-человечески счастлив. Усаги тоже счастливо вздохнула рядом.
- Спокойной ночи, любимый.
Господи, как сложна человеческая жизнь - но как же все просто…